День рождения: 24.09.1945 года. Место рождения: Москва, Россия Гражданство: Россия

В год Победы, в сентябрьский день, в Москве родилась девочка. Рифмы типа «кошка — ложка» и «книжка — шишка» она освоила еще в колыбели. Даже тем, кто не читал ее книг — таких, как «Напрасные слова», «Пока любовь жива», — песни на стихи Ларисы Рубальской знакомы наверняка.

Автор этих строк, как выяснилось уже на месте, напросился на интервью не в самый подходящий момент, а Лариса по доброте душевной не отказала. В то время ее супруг Давид, опора и поддержка (а еще и муза — в данном случае омонимическое сходство слов «муж» и «муза» как нельзя более кстати), только-только высвобождался из цепких лап инсульта. Напоминающий микеланджелова Моше Рабейну библейской монуменальностью черт и фигуры, он, присев к столу, возвышался над нашей беседой подобно живой горе, время от времени глубоко вздыхая и подавая то грустные, то полемичные реплики. Лариса же являла собой само радушие и внимание — такой я ее и представлял, — только вид у нее был усталый и безмакияжный. Но очарование добра и простоты, оттененное заботами, в домашней обстановке, стоит магии экранной

— Откуда вы родом? Кто ваши родители?

— Мой отец Айзик Давидович Рубальский родился в местечке Вчерайшее Попельнянского района Житомирской области. Когда отец в 20 лет поступал в Москве в военную академию, его имя в документах уже было изменено на Алексей — поэтому я Лариса Алексеевна. А мама Александра Яковлевна — москвичка. В столице они встретились и поженились. Я родилась в Грохольском переулке и прожила там 30 лет. А потом переселилась сюда, на Кутузовский проспект.

— Пожалуйста, еще несколько слов о детстве. Согласны ли вы с тем, что практически все, что пригодится человеку в будущем, сформирует его как личность, закладывается в дошкольном возрасте?

— Полностью противоречить этому нельзя — конечно, я была ребенком неординарным. Не то чтобы образцовым — я не очень хорошо училась и была достаточно неуправляемой. Но, сколько себя помню, бабушка по маме Мария Васильевна всегда читала мне сказки, рассказы, стихи, которые я, как и подобает вундеркинду, запоминала быстро и в огромном количестве. Стихотворения Маршака, Барто, Заходера я до сих пор помню наизусть, что ни открой. А когда пишу сама, то обычно прошу мужа прочесть написанное вслух, чтобы ощутить звучание. У меня слуховая память превалирует над зрительной, поэтому я научилась бегло говорить по-японски и свыше десяти лет проработала переводчиком, так и не умея ни читать, ни писать, как это ни парадоксально… А еще бабушка водила меня в кружок художественного слова и в театральный. Я занималась художественным словом вплоть до окончания школы, и это проросло во мне любовью к поэзии, литературе, воспитало способность правильно говорить и составлять из слов рифмующиеся строки. Но в целом жизнь складывалась по-разному, какими-то слоями, и теперь кажется, что произошедшее в прежних слоях было не со мной. Я совсем не такая, какой была 10, 20, тем более 40 лет назад.

— Кто ваши любимые поэты?

— Наверно, для человека, пишущего стихи, естественным был бы ответ, к примеру, — Пастернак. Однако мой вкус может показаться довольно странным — при том, что я люблю всю поэзию, особенно близки мне Евгений Евтушенко, песенная поэзия Юрия Визбора и женская поэзия Вероники Тушновой.

— Присутствовала ли в вашем детстве музыка?

— Нет — кроме той, что доносилась из тарелки репродуктора: концерт по заявкам или передача «Запомните песню». Мне кажется, мой музыкальный слух был далек от абсолютного. Вот брата, который на четыре года моложе меня, родители заставили учиться играть на аккордеоне. А я слушала то, что он играет, подпевала разные песенки… и по сей день мы их поем, собираясь вместе.

— Из хорошо осведомленных источников известно, что новая жизнь началась для вас с 1984 года — именно тогда вы стали заниматься тем, чем продолжаете и по сей день. А до этого?

— Моя трудовая книжка — целый трехтомник: и в библиотеке работала, и машинисткой, и… Потом стала изучать японский язык, и он открыл достаточно интересную главу моей книги жизни, но не самую важную. А поэтический талант разглядел муж — в моих стихах, которые я, как и многие, писала для ближнего круга — к дням рождения или другим семейным и иным праздникам. Мостик же к сцене пролег через… зубоврачебное кресло, в котором Давид как доктор принимал композитора Владимира Мигулю. Давид считал, что мои стихи вполне могут стать песнями и, желая результата, как-то показал их знаменитому пациенту. Тот подтвердил: «Да, есть песенный дар», и с тех пор пошло…

— С кем еще вы сотрудничали?

— С Сергеем Березиным — с ним работаем до сих пор; с Борисом Савельевым, который писал совершенно необыкновенные детские песни, — к сожалению, его, как и Мигули, уже нет в живых. Он научил меня выступать на сцене, и с той поры началась моя концертная деятельность. Добрые отношения сложились с Сашей Ружицким, Андреем Савченко, который написал песню «Доченька», ее поет Пугачева. Среди моих приятелей — Саша Клевицкий, с которым тоже есть песенные удачи. С Давидом Тухмановым нас связывают не только творческие отношения, мы дружим семьями, вместе ездим на гастроли.

— А с кем-нибудь из известных исполнителей?

— Только с Ириной Аллегровой, которой я искренне восхищаюсь — как певицей и как женщиной, ей я посвятила стихотворение «Моя любимая певица». Наши встречи — источник обоюдной радости.

— Вы ездите с концертами по всей стране?

— И за ее пределы. Бывала и в Америке, и в Израиле. В нынешнем году вновь собираюсь побывать на Земле обетованной.

— Какого вы мнения о публике? Есть ли различие в том, как вас воспринимают здесь и за рубежом?

— Может, это и не очень хорошо с моей стороны, но скажу честно: различие есть. Когда наши артисты, возвратившись с гастролей, говорят: «Как принимали! Какой успех!», то цену успеха уже знаю сама. И я вас уверяю, что живые южные цветы в знак признательности в Северодвинске или в забытом артистами и Б-гом городке Мухтыле, что в 300 километрах от Ухты, — это гораздо более высокая удача, чем в Америке. Там это образ жизни — когда люди, живущие на Брайтоне, не могут забыть родину — Россию ли, Украину или Белоруссию, — они ходят на все концерты, чтобы еще и пообщаться, и друг на друга посмотреть, кто с кем, кто в чем, не в обиду будь сказано.

В Израиле же мне было теплей, чем в США. Во-первых, люди там не столь благополучны и в то же время более патриотичны, как евреи, выбравшие репатриацию именно на историческую родину. В-третьих, зал на всех двенадцати концертах в разных городах был полон, вопреки буквально витавшей в воздухе террористической угрозе — шел 2003 год. Зрители говорили: «Мы боялись, что вы испугаетесь и отмените концерт». Я в ответ: «А я боялась, что вы не придете». Опасность сближала, накаляя градус взаимного патриотизма. Я вообще люблю еврейскую аудиторию, потому что это моя кровная аудитория. У меня и песня есть, написанная специально для нее, — «Как живете, дорогие?», и еще несколько песен на еврейскую тему, которые можно там пропеть. Вставляю в ткань концерта несколько слов и фраз на иврите. И людям в зале все это дорого…

Но и успехом в России я очень дорожу. Например, в Сормове я сразу предложила: «Споем вместе вашу «Лирическую», и зал затянул «На Волге широкой…» В Казани обязательно приветствую публику по-татарски, в Майкопе — по-адыгейски. Такие вещи неизменно трогают.

— Вы обронили слово «пропеть». Исполняете свои песни?

— Конечно. По-моему, сейчас таких песен четырнадцать. Я не пою, как профессиональные певцы, но показать песню — почему бы нет? Как говорит мой товарищ, композитор Эдуард Ханок, нам, авторам, петь нельзя, но нужно обозначить душу. Вот я и обозначаю.

— Здесь у вас такой же напряженный творческий график, как на заграничных гастролях?

— Нет, всего три-четыре концерта в месяц. Можно было бы и больше, но это тяжело, в первую очередь эмоционально. Кроме того, должна же я что-то писать. И много внимания уделяю семье. Недавно вышла моя кулинарная книжка. Я люблю готовить, люблю быть дома.

— А за городом, в «поместье»?

— Моя мама, читая в журнале «7 дней» о шикарных загородных усадьбах наших звезд, интересуется: «Вот ты пишешь, пишешь, а почему у тебя нет такого дома?» Да, наше поместье скромное, но ухоженное и уютное — это просто небольшой домик, любимый двумя людьми, и сад, выращенный нами на пустом месте. Так что Павел Лобков со своей «Растительной жизнью» вряд ли туда наведается, хотя я была бы вовсе не против…

— Под занавес вернемся в мир песни. Ознаменуется ли ваш юбилей концертом?

— Да, и большим. Он намечен на 24 сентября, как раз в день рождения.

— Пусть вам сопутствуют удача и творческие озарения, а главное — чтоб Давид выздоровел и больше не болел!

ПОДРОБНОСТИ: Лариса Алексеевна Рубальская родилась 24 сентября 1945 года. В 1970-м окончила Педагогический институт (факультет русского языка и литературы), в 1973-м — курсы японского языка. С 1983 года — референт московского представительства японской газеты «Асахи». Первый успех Л. Рубальской принесла песня «Воспоминание», созданная вместе с композитором В. Мигулей. Многие написанные ею песни стали хитами: «Напрасные слова», «Странная женщина», «Виноват я, виноват», «Доченька моя».

P.S. Накануне в Москве скончался муж поэтессы Ларисы Рубальской, доктор Давид Розенблат. «Это была быстрая мгновенная смерть после тяжелой болезни», — поделилась Лариса Алексеевна.

В последнее время Давид Розенблат перенес инсульт и операцию. В минувшую субботу он отмечал свое 70-летие.

Вместе супруги прожили более 30 лет. За это время муж Ларисы Рубальской стал для нее и другом, и советчиком, и продюсером. «Он главный оценщик всех моих состояний», — признается поэтесса, автор песен многих отечественных звезд.