Александр Каневский: Здравствуй, город Кишинев!
Предлагаем вашему вниманию один из самых известных рассказов писателя, ставший в свое время культовым среди новых репатриантов. Но не просто, а с предысторией, которую вы сможете прочитать в послесловии
Семья Рисманов привезла с собой деда Мишу, бывшего чекиста, уже в маразме. Ехать в Израиль он бы никогда не согласился, ибо всю жизнь слово «сионист» использовал как ругательство, а в последние годы, в минуты просветления, пугал им своих правнуков. Поэтому ему сказали, что семья переезжает из Ленинграда в Кишинев: дед там родился, там производил первые обыски и аресты, отчего сохранил о городе самые теплые воспоминания и мечтал в нем побывать перед смертью. Маленький, сморщенный, дед был уже за пределами возраста, очень похож на пришельца, только не сверху, а снизу.
— Дети, это уже Кишинев? — приставал он ко всем в шереметьевском аэропорту, а потом в Будапеште.
В самолете он всю дорогу продремал. Когда подлетали к Тель-Авиву, вдруг открыл глаза, увидел сквозь иллюминатор синюю гладь и удивился:
— Разве в Кишиневе есть море?
— Есть, есть, — успокоил его внук. – Это искусственное море.
— А, Братская ГЭС! — догадался дед и снова закрыл глаза.
Когда приземлялись, деда разбудил гром оркестра.
— Чего это они? — удивился он.
— Это тебя встречают, — объяснила ему дочь.
Дед растрогался.
— Еще не забыли! — он вспомнил сотни обысканных квартир, тысячи арестованных им врагов народа и гордо улыбнулся. — Хорошее не забывается!
Когда спустились с трапа, к деду подскочил репортер телевидения.
— Вы довольны, что вернулись на свою родину?
— Я счастлив! — ответил дед, от умиления заплакал, рухнул на колени и стал целовать родную землю.
Этот эпизод отсняли и показывали по телевидению. Дед был счастлив и горд, вслушиваясь в слова «саба», «оле хадаш», «савланут», и вздыхал, что уже окончательно забыл молдавский язык.
— А ты смотри Москву, — посоветовал ему внук и включил русскую программу. Шла передача «Время». На экране показывали очередь у израильского консульства на Ордынке.
— Куда это они? — спросил дед.
— Тоже в Кишинев, — ответила дочь.
— Кишинев не резиновый! — заволновался дед. — Что, у них других городов нет?.. Свердловск или Якутск, например?..
— Они торопятся в Кишинев, чтобы не попасть в Якутск, — буркнул внук.
Дед еще долго не мог успокоиться.
— Сидели, сидели, а теперь — все ко мне в Кишинев! Раньше надо было думать!..
С утра до вечера он дремал на балконе, наблюдал, прислушивался, снова дремал. Ничто не вызывало его подозрений: звучала русская речь, продавались русские газеты, из открытых окон гремело русское радио.
— Румынов много, — сообщил дед, увидев толпу арабов, — надо границу закрыть.
— Только ты еще на эту тему не высказывался! — буркнул внук.
Раздражали деда и вывески на иврите:
— Почему на русском пишут меньше, чем на молдавском?
— Это их республика, их язык, — втолковывала ему дочь. — Зачем им русский?
— Как это зачем?! — возмутился дед. Затем, что им разговаривал Ленин!.. Что, они об этом не знают?
— Наверное, нет, — утихомиривала его дочь.
— А, тогда понятно, — дед сменил гнев на милость. — Но ты им обязательно об этом расскажи — они сразу заговорят.
— Скоро все по-русски заговорят, — успокоил его внук. — Даже они, — внук указал на трех эфиопских евреев, сидевших на скамейке.
— А это кто такие? — испуганно спросил дед.
— Тоже молдаване.
— Почему такие черные?
— Жертвы Чернобыля, — нашелся внук. — Прибыли на лечение.
— Да, сюда теперь все едут! — произнес дед с гордостью за свой родной Кишинев. — Не зря мы для вас старались!.. Нет пьяниц — вот вам результат антиалкогольного указа!.. Воспитательная работа на высоте — нигде не дерутся. Витрины переполнены — это плоды Продовольственной программы… А вы все ругаете КПСС, все недовольны!.. Дед разволновался и стал выкрикивать лозунги: — Вот она, Советская власть плюс электрификация всей страны!.. Мы наш, мы новый мир построим!.. Правильным путем идете, товарищи!.. — От волнения всхлипнул. — Дожил я, дожил, на родной земле!
Снова пал на колени и стал целовать кафельные плитки балкона.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
от главреда «ИсраГео» Владимира ПЛЕТИНСКОГО:
С этим рассказом я познакомился давным-давно — мне выпала на правах давней дружбы с автором честь прочитать его одним из первых. Образ главного героя показался до боли знакомым. А сегодня волею судьбы вновь перечитал «Здравствуй, город Кишинев!» — и решил всё-таки проверить, не провокация ли это памяти. Сделать это не так уж сложно — благо Александр Каневский всегда готов ответить на мои вопросы.
— Ну и память у тебя, Шарапов! — рассмеялся он. — Профессиональная редакторская. Скажи, ты мою повесть «Теза с нашего двора» читал?
— Обижаете! Конечно, читал. И перечитывал.
— Вот оттуда и образ дяди-маразматика. Первое издание «Тезы» вышло в 1989 году в «Библиотечке «Огонька» тиражом 150000. Первое упоминание о брате Мише — на стр.38:
«…Двоюродному брату Ривки, дяде Мише, который жил с ними, бывшему будёновцу, уже в маразме, сказали, что переезжают в Кишинёв: он там родился и мечтал там побывать перед смертью…»
Далее ситуация разворачивается:
«- Дети, это уже Кишинёв? — спросил дядя-маразматик. — А скоро Кишинёв?..
Этот вопрос он будет повторять и в Вене, и в Риме, и в Тель-Авиве… Если, конечно, не умрёт в дороге».
В следующих переизданиях я сделал его не бывшим будёновцем, а бывшим чекистом, и расписал его впечатление о жизни в Израиле. Потом, как отдельный рассказ о нём, читал на эстрадах, радио, телевидении, публиковал в газетах и журналах России, Израиля, Германии, Канады, Англии. В Украине, Израиле и Англии вся «Теза» была переиздана в 1990, в 2000 и в 2010 годах). Всего было 10 переизданий, общий тираж перевалил за 300000 экземпляров.
— А был ли у этого дяди реальный прототип?
— В какой-то мере — да. Когда открыли ворота из Советского Союза, один мой знакомый решил со мной посоветоваться — как быть с дядькой-коммунистом, пребывающем в старческом маразме, но клеймящим позором сионистскую военщину. Я спросил его — где родился дядя. «В Кишиневе». «Так скажи ему, что вы летите не в Израиль, а в Кишинев». Ну как можно было не использовать этот придуманный на лету сюжет? Вот он и попал в «Тезу», а потом уже продолжил жизнь в виде отдельного рассказа.
— Помнится, эта ваша повесть получила немало международных наград…
— Было дело. За нее и за книгу «Смейся, паяц» мне были присуждены золотая медаль Франца Кафки и звание «человек года» в Лондоне, поступило приглашение прочитать лекции в Кембридже и Оксфорде — от чего я, конечно же, не смог отказаться.
— Александр, а ведь и у меня был дядька-коммунист, пребывавший в маразме. Причем — тезка вашего героя. Когда его в 2002 году привезли в Израиль, в минуту полупросветления, осознав, что он находится в логове сионизма, дядя Миша потребовал от моего старшего брата провести собрание первичной партийной ячейки с последующим изгнанием меня из рядов КПСС (в которых я, кстати, никогда не состоял…
— Так-так, жизнь дарит новые сюжеты… И чем закончилось дело?
— После долгой обличающей речи дядя потребовал положить партбилет на стол. Пришлось мне расстаться с проездным «Дана», который дядя Миша передал моему брату с указанием завтра же сдать в горком партии.
— Вот видишь, как смыкаются литература и реальная жизнь! Кстати, а почему бы тебе не написать рассказ об этом?
— Всенепременно, Александр Семенович! Там было еще немало интересных деталей. Только ваш дядя всё-таки первее!
