«Прогулка по Бессарабии»

В «Одесском альманахе на 1840 год» русский учёный Николай Иванович Надеждин опубликовал ставшую знаменитой статью «Прогулка по Бессарабии». С 29 апреля по 15 мая 1839 года Николай Надеждин путешествовал по Бессарабии, посетив и Кишинёв, в котором провёл всего сутки, но оставил бесценные воспоминания.

Русский учёный, критик, профессор Московского Университета, философ, журналист и этнограф Николай Иванович Надеждин.

Всё можно было передумать на переезде от Резень до Кишинёва, содержащем без четверти 25 вёрст. Мы проехали его в глубокие сумерки, перекатываясь с горы на гору. Всё было тихо и спокойно. Так ли было в то время, когда грозные бессарабцы воеводствовали в Карбуне? Нынешняя столица Бессарабии встретила нас мирным фейерверком огней, освещавших её после дневных трудов на сон грядущий. Мы остановились в трактире Антония.

На другой день – это был праздник Вознесения – звон колоколов известил нас, что мы находимся в городе, изобилующем храмами Божьими. Мы спешили с ним ознакомиться короче и ближе.

Измаил удивил нас своею европейскою физиономиею; но какое расстояние между ним и Кишинёвом! Ни один из губернских городов Новороссийского края не может выдержать сравнения с областным городом Бессарабии! Какая площадь! Какой великолепный собор! Какие дома! И это всё так свежо, так ново, только что с иголочки. Много прекрасных зданий уже совершенно окончено: больше ещё строится. Старая молдавская скорлупа, из которой юный город развёртывается, тем резче выказывает его прелесть, тем торжественнее свидетельствует неимоверную быстроту его дивного преображения.

Каким волшебным жезлом производится это превращение! – Талисман заключается в соревновании, которое весьма искусно пробуждено в самых жителях города. Они строятся добровольно, поощряемые выгодами, которые предварительно обеспечиваются сооружаемым им домам. Это расшевелило даже евреев, которым принадлежит теперь много прекрасных и великолепных зданий. Только молдаване мало ещё принимают участия в общем рвении: они продолжают довольствоваться своими безобразными «касами», гармонирующими с их полу-азиатским костюмом и полу-мусульманскими привычками.

Вид на Кишинёв конца XIX века.

Я не буду распространяться о наружности города, чтобы тем свободнее предаться впечатлениям, возбуждаемым жизнью его пёстрого населения. В Кишинёве считается теперь больше сорока тысяч жителей. Все города здешнего края отличаются смешением языков и племён. Но тут мы увидели в первый раз особую стихию румынскую, во всей роскоши её национальной самообразности.

Как нарочно для нас случился праздничный день, знаменующий в Кишинёве общенародными гуляньями в прекрасно устроенном публичном саду. Добрый хозяин города имел любезную благосклонность сам повести нас туда. Гулянье только что начиналось. Среди сада, на широкой площадке, образуемой перекрёстком аллей, гремела полковая музыка. Народ приливал густыми волнами и частью помещался кругом площадки, частью рассыпался по аллеям.

Ещё многие из румынов, особенно старики сохранили свой народный, живописный костюм. Вместе с ним они, кажется, сохраняют и глубокое предубеждение против всего, отзывающегося новизной русско-европейской цивилизации. Эти кореные, представители упорного румынского национализма, сидели безмолвно или прохаживались медленно, погружённые в самих себя. Вероятно, они уносились мыслью в те блаженные времена, когда Бессарабия оглашалась пронзительными звуками жидовских цимбал или бешеным визгом цыганского табора. О вкусах спорить нельзя: но заметно уже, что новое поколение решительно изменяет своим отцам. Почти вся аристократическая молодость одевается по-европейски, имеет или, по крайней мере, показывает европейские потребности и прихоти. Первый знак к отступлению от старины, разумеется, и здесь, как везде, подаётся прекрасною половиною человеческого рода. Вы уже не различите теперь по платью румынских кукониц и кукон: богатейшие из них разубраны по парижским или, по крайней мере, венским картинкам мод. Только резкая печать полу-азиатской физиономии изобличает их недавнее усыновление Европе. О! Европейский бесцветный лоск достаётся недаром, особенно женщине! Надо долго прохлаждать кипящую кровь, гладить и утюжить вероломное выражение лица, наводить матовый туск на очи, горящие жизнью, приводить в разочтенный такт свободную игру движений. Румынки не сделали ещё больших успехов в этой трудной науке, облегчённой для европеек всеми усилиями воспитания и примера. Они ещё дочери природы. И какой природы!..

Вообще, образование румынов идёт ещё очень туго. В аристократии есть порывы к цивилизации; но чем они обнаруживаются? Первым долгом считается уметь говорить по-французски и одеться по-немецки. Язык французский, разумеется, с молдавским произношением и без всяких идей – это всё, полный курс мудрости и просвещения! До Парижа далеко, и потому он известен здесь только по слуху; но зато многие бывают в Вене. Вена – высочайший идеал, до какого только может простираться воображение румына! Кто был в Вене, тот считается образцом всех возможных совершенств —  джентльменом.

Говорят, случается ещё видеть щегольскую венскую коляску, у которой перед козлами прибиты гвоздями большие сапоги, а к козлам пришито кучерское платье: в это полное облачение влезает нагой цыган, когда получает повеление исправлять должность возницы.

Чтение ещё не вошло в потребность румынской образованности. По-русски редко кто умеет и говорить, не только читать. Национальной литературы пока вовсе нет. Книги иностранные считаются неуместной роскошью, которую дозволяют себе немногие.

Извозчики на подъезде к железнодорожному вокзалу Кишинёва. Конец XIX века. Фото Oldchisinau.com

Между тем, правительство, со своей стороны, неусыпно печётся о водворении истинного просвещения в столице Бессарабии. Кишинёв давно уже имеет духовную семинарию для снабжения храмов Божьих достойными пастырями; при этой семинарии несколько лет находился пансион, имевший целью образование переводчиков для государственной службы в области; покойный Венелин, при первом своём вступлении в Россию, исправлял тут должность надзирателя. Гимназия открыта недавно, но находится в полном ходу, обещающем несомненные успехи; при ней существует благородный пансион, отлично устроенный. Уездное училище имеет ланкастерскую школу, снабжённую так роскошно, как нигде в России: это распоряжение, простирающееся в равной мере и на прочие города области, в которых находятся уездные училища, принадлежит единственно просвещённому усердию нынешнего областного начальника. Есть также училище для канцелярских служителей. Даже евреи учредили для себя род высшего уездного училища, по образцу подобного в Одессе. Видно, что город возрождается не только наружно, но и внутренно. Только для созревания духовных семян необходимо время.

Александровская улица. Духовная семинария и консистория. 1889 год. Из альбома фотографа Кондрацкого «Виды Кишинева и его окрестностей».

Долго пробыли мы в саду. Невозможно налюбоваться внимательностью, с какою устроено здесь всё для удовольствия гуляющих, которых большую часть надо ещё учить находить удовольствие в гулянье. Там устроена прекрасная беседка с широкими балконами. Здесь возвышается здание «клуба», снабжённое роскошным буфетом. Мысль учредить «клуб» в Кишинёве это лучшее средство сблизить румынских бояр с русскими жителями города, расшевелить в них чувство общественности, сгладить с лиц их боярскую важность и привить к ним русское радушие. Для полноты русского раздолья сделаны русские качели; и это, кажется, самый опасный камень преткновения для румынской национальности: тут часто не только ветреная младость, но и допотопные антики увлекаются вихрем соблазна; цветные кацавейки мелькают в воздухе яркою радугою.

В Кишинёве есть и театр – театр русский! Мы взяли билеты и просидели всё представление. Играли какую-то комедию, перевод г. Ленского: так, помню, сказано было в афише. Что касается до названия, то, откровенно винюсь, не припомню; а содержание как-то так мудрено, что я хорошо не понял. Актёры играли усердно, и публика была очень признательна: она награждала их часто рукоплесканиями, но ещё чаще шумным хохотом при каждой двусмысленной выходке. Чудное дело! Румыны, очень плохо понимающие по-русски, так чутки к остротам г. Ленского: верно, эти остроты очень остры и бодливы. Извольте поверить после того столичным фельетонам! В театре находился молодой гвардейский офицер Молдавского господаря, весь залитый в золоте, которого я видел ещё в саду. Понимая по-русски, он внимательно следил за представлением и нередко делал своей очень миленькой соседке замечания, разумеется, по-французски, сравнивая здешних актёров с французскою труппою, играющею в Яссах. Замечания эти не были слишком неблагоприятны для кишинёвских артистов. Впрочем, на этот раз труппа была не в полном своём блеске: на сцене не было знаменитого Соленика, в то время принадлежавшего кишинёвскому театру. Нам обещали именно для нас дать «Гамлета», и в новом переводе г. Полевого. «Гамлет» – в кишинёвском театре! Это, конечно, стоило посмотреть. К сожалению, обстоятельства расположились так, что нам этого удовольствия не досталось.

Повторю опять: Кишинёв перерождается во всех отношениях; и это будет иметь благодетельное влияние на всю Бессарабию. Уже и теперь многие с гордостью говорят о Кишинёве и даже дерзают сравнивать его с Яссами; а Яссы, в понятиях Бессараблян, занимают первое место после Вены: в Одессе они бывают редко; о Петербурге и Москве знают только, что там очень холодно. Надо в самом сердце родной их стороны утверждать рассадники истинного просвещения, водворять и развивать общественность со всеми её благородными насаждениями, споспешествовать пробуждению вкуса и любви к порядку, к гармонии, к изяществу.

Всему этому полагаются теперь благие начала: и будет время, что это будет! Тогда местный патриотизм разовьёт благородное чувство симпатии и соревнования к общей жизни великого отечества, усыновившего себе страну Румынов. И Россия сделает приобретение. Возрождённое потомство Римлян не будет лишним в её семье: напротив, обогатит её народную физиономию новыми оттенками, разнообразит игру общественной её жизни. Обруселый бояр не станет бояться северных морозов; и прекрасная ножка куконицы, вместо аллей Пратера, заскользит охотнее по граниту Невского проспекта или по гладкой скатерти Тверского бульвара… Кстати, о ножках. Говорят, что очаровательные «ножки», воспетые Пушкиным, ещё движутся по роскошным коврам кишинёвской зелени… Кстати, о Пушкине. Ещё цел домик, в котором он жил во время пребывания своего в столице Бессарабии…

В этот раз только сутки провели мы в Кишинёве. В следующий день, около десяти часов утра, отправились в дальнейший путь. Погода всё колебалась. День занимался сереньким, подёрнутым облачками, из-за которых, впрочем, временами выглядывало солнце.

Дорога продолжалась через пригорки, успевшие уже приодеться свежею зеленью весны. Пригорки эти не так высоки, как между Леовом и Кишинёвом. Кишинёв лежит на юго-восточной оконечности рёбер, составляющих горный остов северной Бессарабии. Река Бык, при которой он находится, принадлежит уже к бассейну Днестра…