Уродливая правда: почему у красивых всегда больше возможностей?

У дискриминации множество форм и лиц, и большинство из них порождено несправедливостью: несоответствием между тем, что мы заслуживаем, и тем, что мы получаем. Конечно, очень сложно определить, кто чего заслуживает, но в современном мире нам кажется, что заслуга — это что-то, что достается нам собственными силами. Например, мы не можем контролировать цвет нашей кожи, поэтому относиться к кому-то плохо из-за цвета кожи — это притеснение.

Такое отношение не обязательно будет эксплицитным: общество, в котором притесняют гомосексуалов, производит не такое угнетающее впечатление, как то общество, в котором сексуальные меньшинства вообще объявляются вне закона, — но оно все равно подавляет. Очень просто притеснять за сексуальность и расовую принадлежность, точно так же, как за пол и социальное положение. Но если притеснять — это относиться к людям не так, как они этого заслуживают, то есть еще одна разновидность притеснения, которая не так бросается в глаза: это притеснение некрасивых людей.

Мы не выбираем ни свои черты лица, ни цвет своей кожи, однако люди склонны дискриминировать друг друга именно из-за внешности. Как обнаружила Комила Шахани-Деннинг, психолог и профессор университета Хофстра, в своем исследовании в 2003 году, привлекательной внешности отдавали предпочтение в таких разных областях, как оценка студентов преподавателем, выбор кандидата на выборах или решение судьи. Привлекательность также играет не последнюю роль при выборе претендентов на рабочее место. Начиная с самого детства, с того момента, как малыш смотрит вверх на вас, а вы вниз на него, предпочтение безжалостно отдается красивому. Уродливых никто не любит.

Аристотель прямо говорит, что мы не можем быть счастливы, если наши дети не счастливы, и никто не может быть по-настоящему счастлив, если он некрасив

Кстати, у древних греков не было моральных метаний по этому поводу. Как отмечает швейцарский историк культуры Якоб Буркхардт, красота не просто имела огромное значение для древних греков, они повсеместно и открыто выражали свое преклонение перед ее ценностью. В какой-то момент в «Илиаде» Гомера появляется простолюдин по имени Терсит, который оспаривает авторитет Агамемнона и которого молниеносно осаживает Одиссей, чье презрение к выскочке абсолютно бескомпромиссно: «Самый он был безобразный из всех, кто пришел к Илиону». Так, из дальнейшего описания мы узнаем, что для Гомера, по большей части, «безобразный приравнивается к «худшему»:

Муж безобразнейший, он меж Данаев пришел к Илиону:

Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади

Плечи на персях сходились; глава у него подымалась

Вверх острием и была лишь редким усеяна пухом.

Приравнивание «уродливого» к «наихудшему» — это не только особенность поэтики Гомера. Само греческое прилагательное καλός, обозначающее «красивый», также обозначает «благородный», в то время как άσχημος, то есть «уродливый», также обозначает «постыдный», «бесчестный». Если снова процитировать Буркхардта, то в Древней Греции «связь между красотой и душевным благородством была практически неоспорима».

Греки открыто восхищались красивыми людьми, увековечивали идеально сложенных атлетов в мраморе и приравнивали прекрасных юношей к полубогам. Но не стоит забывать, что общество, которое восхваляет красоту, в то же время умаляет все уродливое. Буркхардт приводит сказание об одной спартанской девочке, впоследствии жене царя Демарата, которая была настолько уродлива, что ее каждый день водили в храм Елены Прекрасной, чтобы она излечила ее недуг.

Наше общество боится уродства ничуть не меньше греческого, хотя сейчас больше доверяют хирургическому вмешательству, а не божественному. Родители все так же хотят, чтобы их дети были красивыми, приберегая липосакцию, имплантанты и ринопластику для более зрелых лет, но брекеты ставят как можно раньше. Ведь кривые зубы означают некрасивую улыбку, а некрасивая улыбка может слишком дорого обойтись в будущем. Конечно, взрослые скажут, что это для здоровья, а не для привлекательности, но ребенок, который вынужден носить брекеты, прекрасно понимает настоящую причину. Брекеты стали современной альтернативой китайскому бинтованию ног.

Греки не стали бы скрывать правду о брекетах. Аристотель прямо говорит, что мы не можем быть счастливы, если наши дети несчастливы, и никто не может быть по-настоящему счастлив, если он некрасив. Из этого логически следуют две вещи: что мы хотим видеть наших детей красивыми и что люди, не обладающие красотой, скорее будут несчастны. Мы и сейчас придерживаемся такого мнения, хотя и не до конца сознаемся себе в этом.

© Penny Byrne

Почему всех так взволновала волна ожирения? Очевидно, что лишний вес опасен для здоровья, но давайте будем откровенны — и я надеюсь, я не шокирую вас сейчас низостью своей натуры, — но вся эта кампания по борьбе с жировыми отложениями держится не столько на обеспокоенности о здоровье тучных, сколько на отвращении. Когда мы — или же только я — встречаем неуемно располневшего, в нас зарождается чувство ужаса и даже злости на него. Кажется, что быть таким просто неправильно. Очень сложно признаться в подобном и не выглядеть безнравственным, поэтому я перейду к «Сумеркам богов» (1889 г.) Фридриха Ницше, который был свободен от подобных комплексов:

«Если поверять физиологией, то все безобразие ослабляет и огорчает человека. Оно напоминает ему о гибели, опасности, бессилии… Когда человек вообще подавлен, то он чует близость чего-то «безобразного». Его чувство могущества, его воля к власти, его мужество, его гордость — все это умаляется вместе с безобразным и возрастает вместе с прекрасным… Безобразное понимается как намек на вырождение и его симптом: что хоть самым отдаленным образом напоминает о вырождении, то вызывает в нас суждение «безобразно». Каждый признак истощения, тяжести, старости… прежде всего запах, цвет, форма разложения, — все это вызывает одинаковую реакцию, все это «безобразно». Ненависть рвется здесь наружу — кого ненавидит тут человек? Но в этом нет никакого сомнения: упадок своего типа».

Другими словами, Ницше бы сказал, что нам неприятно смотреть на страдающих ожирением, потому что они безобразны, — и оттого напоминают нам об упадке нашего рода. Ницше больше интересовала не нация в целом, а отдельные ее индивиды. В то время как красивые люди склоняют нас к обожествлению человеческой расы и примирению с собой, некрасивые иссушают наш дух и вгоняют в депрессию относительно будущего рода человеческого. Вам кажется, это уже слишком? Возможно. Но вспомните мультфильм «ВАЛЛ-И» (2008 год), в котором люди будущего больше похожи на раздутые свиные окорока с заплывшими подбородками, прикованные к инвалидным коляскам и неспособные встать без посторонней механической помощи. Неужели такой кошмар никак не влияет на восприятие ожирения?

«Есть нечто печально злокачественное в природе нашего мира»: философ Умберто Эко об истории уродства

Конечно, нам бы не хотелось, чтобы это было так. С одной стороны, в этом есть что-то протонацистское. С другой, это просто мелочно и злобно, а нам стыдно быть мелочными и злобными. Судить о книге по ее обложке довольно поверхностно. А быть поверхностным означает быть уродливым в другом, внутреннем плане.

Ницше связывает это изменение понятия красоты от внешней ко внутренней с революцией, совершенной неприглядными мыслителями прошлого: священниками и философами, к которым и относился сам Сократ. Он отрицал греческую связь между физической красотой как необходимой составляющей для счастья. Напротив, он считал, что ум принесет добродетель, а добродетель принесет счастье.

Как известно, Сократ был далеко не красавцем, однако ему удалось возвести мысль до такого уровня красоты, что прекрасные юноши безнадежно влюблялись в него, проклиная свое духовное уродство и умоляя его о внимании. У Ницше было этому циничное объяснение: «Благодаря диалектике чернь оказывается наверху». Сложно придумать лучший ответ обществу, в котором красота воспринимается как отражение благородства, чем просто переопределить само понятие красоты как качество, которое присуще только интеллектуалам и мыслителям.

Перестановка, совершенная Сократом, и впрямь помещает интеллектуалов (художников или священников) в привилегированное положение. По современным меркам это все равно кажется категоричным и оценочным. Мы хотим и дальше двигаться в революционном направлении. Мы хотим вообще отрицать чье-либо уродство. Либо мы все прекрасные внутри, либо физическая красота в целом слишком относительна, поэтому кто же может судить? В любом случае примечательно, насколько сложно заставить хоть кого-нибудь признать, что тот или иной человек уродлив. Спустя некоторое время наша внешность все же отражает принятые когда-то решения (как заметил Джордж Оруэлл: «К 50 годам вы имеете то лицо, которое заслужили», что делает отделение физической красоты от остального затруднительным. И все же.

Значит ли это, что в нашей культуре не так притесняют уродливых/некрасивых, как в Древней Греции? Правда в том, что мы не хотим показать себя ограниченными и жестокими, но это не значит, что мы не являемся таковыми. Чтобы прикрыть этот несимпатичный факт, мы притворяемся, что уродства просто не существует, таким образом создавая новый уровень угнетения. В некотором смысле ситуация для некрасивых складывается так же, как для чернокожих в так называемом пострасовом обществе: самой категории, из-за которой происходит подавление, будто бы не существует.

© Penny Byrne

Для некрасивых ситуация складывается еще более печальным образом, потому что никто всерьез не воспринимает некрасивость как отдельную категорию для притеснений. Те беды, которые происходят на расовой почве, конечно, даже не могут сравниться с теми, которые были вызваны некрасивостью, но это не делает их менее реальными. Можно подумать о них с точки зрения возможностей и шансов, которые имеет каждый из нас при стремлении к мечте. Скажем, вы хотите стать космонавтом, акробатом или актером. Одного желания здесь недостаточно: многое зависит от ваших талантов и способностей.

Чем меньше у нас талантов, тем меньше наши шансы на успех, а привлекательная внешность, безусловно, считается одним из дарований. Она важна для карьерного роста, который, как показывают исследования, начинается еще в школе. И не нужно быть гением, чтобы заметить, что для любых человеческих взаимоотношений она также важна. У красивых всегда больше возможностей. Проблема выбора — это, конечно, тоже проблема, и у красивых она возникает гораздо чаще. Например, люди с привлекательной внешностью чаще совершают супружеские измены просто потому, что такая возможность у них постоянно имеется. Но все равно все бы мы хотели иметь больше шансов в различных жизненных лотереях, а у некрасивых людей, в конечном счете, их меньше.

Может, это не угнетение, а просто невезение? В конце концов, нет же никаких законов, которые бы отсылали некрасивых на задворки истории? Вы, конечно, можете расстраиваться или негодовать от того, что бегуны самые быстрые, а у акробатов лучше всех с равновесием, но это едва ли притеснение: в некоторых случаях награда достается действительно тем, кто этого заслуживает. При этом, чтобы быть хорошим веб-дизайнером, необязательно иметь привлекательную внешность, поэтому при приеме на работу этот фактор не должен учитываться. Такой закон, конечно, было бы сложно принять, и не только потому, что окончательное решение при приеме на работу не всегда логически объяснимо.

В реальной жизни есть множество профессий, где внешность сильно помогает. Не только очевидные киноиндустрия, модельный или ресторанный бизнес, но и сфера продаж, менеджмента и даже преподавания: пока клиенты, сотрудники или учащиеся остаются восприимчивы ко внешности, некрасивым людям будет сложнее расположить аудиторию к себе.

Те беды, которые происходят на расовой почве, конечно, даже не могут сравниться с теми, которые были вызваны некрасивостью, но это не делает их менее реальными

Это показывает, что притеснение некрасивых не опирается на какие-либо законы или осознанные решения, а происходит на подсознательном уровне во время наших каждодневных взаимодействий. Некрасивые люди заслуживают того же, что и все остальные: чтобы к их словам прислушивались, их жесты замечали и прямо смотрели им в глаза. Но они получают не совсем это, и не по своей вине.

Как вы, наверное, уже слышали, жизнь вообще несправедлива. Едва ли многие дискредитируют некрасивых специально. Как бы досадно это ни звучало, но отношение древних греков просто передалось нам. Иногда мы все же замечаем, что внешняя красота не всегда означает внутреннюю, но наше первое впечатление всегда будет положительным: кажется, он неплохой парень. Нам уже нравится смотреть в его красивые глаза, слушать слова из красивого рта, хочется задержаться рядом подольше. Но для некоторых красивых людей, особенно женщин, такой магнетизм может работать в двух направлениях: внешность перетягивает на себя все внимание, и слова уже пролетают мимо. Тоже разновидность невезения.

Проблема в том, что мы сформировавшиеся существа с уже сложившимися установками. Воображать, будто мы можем полностью избавиться от нашего естественного наследства, что мы будем получать то, что нам причитается, или хотя бы быть теми, кем заслуживаем быть, — это иллюзия: иллюзия, которую греки, со своей идеей Рока и Судьбы, никогда не питали. Но наше воображение, как и черты нашего лица, не всегда нам подчиняются. Но это же не значит, что мы не стараемся сделать их лучше. http://theoryandpractice.ru/posts/10154-ugly-truth